Общекультурное введение в проблематику
Проблема мировоззренческого становления человека является одной из наиболее актуальной философской проблемой, значимость которой выходит далеко за границы собственно философских штудий. Рефлексивное осознание ее обществом обычно происходит в периоды глобальных потрясений, в те эпохи, когда человек не может восстановить какие-то базовые структуры самоопределения к социокультурным и жизнедеятельностным процессам, он не может сориентироваться и определить свой взгляд, свое место, свой ответ.
Как воспитывается поколение развития
Такой период – когда человечество как бы теряет понятия слов, отвечающих за осмысленность практик, инерционно продолжающих составлять содержание мыследеятельности, – Карлом Ясперсом был очень точно назван «осевым временем», временем, когда кардинально меняются мировоззренческие парадигмы. А сами эти сдвиги и сломы происходят на фоне тяжелейших экзистенциальных потрясений, когда память не находит образцов в прошлом, а воля как бы распыляется между равнозначаще незначимыми вещами. Суть осевого времени – в том, что было совершено восстановление человека, заложены краеугольные камни его духовного обновления.
В то время, которое Ясперс обозначил как осевое, произошло формирование нового типа человека, с определенной системой ценностных координат и требований к себе, развитие которого мы можем наблюдать на протяжении двух с половиной тысяч лет. Наблюдение этого развития – чрезвычайно сложный процесс, кропотливо исторической наукой реконструируемое развитие требует своего понимания, а понимать приходится вещи, заведомо иные, чем те, к которым привыкло наше сознание. Ценность истины и общественного благобытия требовала на протяжении этого развития разработанного языка и текстуального закрепления достигнутого. Благодаря оставшимся нам от тех поколений текстам и разработанным знаковым системам языков – речи, музыки, архитектуры и т.п. – мы имеем дело со следами этого развития как с объективированными сущностями. То есть мы не можем сказать, как персонаж знаменитого романа Оруэлла «1984», что мы имеем только такое прошлое, какое хочет иметь партия. Нет, тексты, воплотившие в себя образцы мировоззрения человека эпохи осевого времени, как средства памятования, к счастью, физически не уничтожены. Они есть – как архивы, как музейные экспонаты, как нотные тетради. Они есть – но в том ли качестве, в той ли функции, в которой они были призваны служить развитию человека? Используя точные понятия Яна Ассмана , можно уточнить вопрос: являются ли тексты этих высоких культур для нас предметом нашей культурной памяти и основанием нашей идентичности? А если нет, то на чем формируется «идентицитарная матрица» сознания человека XXI века?
То, что происходит сегодня с человеком и что это значит для тех, кто занимается «гуманитарными практиками» , является одним из наиболее важных предметов мышления о современности. Человеческая форма и социо-культурная идентичность становятся ключевыми объектами экспериментирования, порождая множество технологий замещения традиционных форм мировоззренческого становления человека . И по многим основаниям можно считать, что кульминационный момент нашего осевого времени мы достигли. Любая попытка объявить какое-либо мировоззренческое основание бесспорным сегодня приводит или к инкапсуляции носителей такого основания в закрытое сетевое сообщество, или (в случае, если носители желают зачем-то убедить других) в бессодержательные постыдные прения в СМИ . Нет такой инстанции власти, которая смогла бы канонизировать ту или иную доктрину. Появление такой публичной инстанции (например, национального суверенитета Ирана) на планете тут же приводит к обвинению ее в отказе от демократии, от тех ценностей, которые тысячелетия (!) достигались человечеством. В то же время, эти идеалы демократии стали настолько размыты и неясны, что в политической среде т.н. «Западной цивилизации» царит своеобразное «двоемыслие», в определении того, за что, собственно, все «цивилизованные государства» борются . Изменяются функции ключевых для самосознания человека практик, например, искусства: музыка, которой учит детей общество, не является искусством , архитектура порабощена функционализмом и киберфутуризмом , а то, что из себя представляет изобразительное искусство… и т.д. Список антропопрактик, конституировавших мировоззрение человека на протяжении двух тысячелетий и подвергшихся мощнейшей деструкции в «текучей современности», составляет печальный лист разрушения основ прошлого, однако для современного мировоззренческого становления человека это только повод для поворота оси. Беда нашего времени в том, что воли на такой поворот не хватает пока ни у какой культуры.
Тщательно исследованные французскими и неомарксистскими социологами процессы разрушения конститутивных антропопрактик и фигур идентичности, к сожалению, не дают нам возможности определить новые гуманитарные практики самоопределения человека. Более того, практики текучих идентичностей, от нью-эйджевских произвольных компиляций традиций до кибер-пост-гуманизма, принципиально строятся на неопределенности любого порядка. Если модернистские проекты разрушения традиционных идентичностей (например, феминистский проект) взывали к определенности справедливого и свободного общества с точечной нацеленностью на прагматический эффект (первая заря Нью-Эйджа), то современные нам эксперименты с человеческой формой – это перманентный экстрим, то есть стили жизни на границе острых ощущений. Такие стили жизни, поддерживаемые коммерцией развлечения, не требуют определенности, поскольку срок их жизни – максимум 5-10 лет. Они появляются и исчезают, так и не определив своего места в культуре. Горизонты самосознания современного человека и в мировоззренческом и в социальном плане сужаются до мгновения переживаемого экстремального ощущения. Но для практикования жизни как дискретного набора разнообразных острых ощущений мировоззрение не нужно.
Отсутствие определенности в том, что происходит сейчас в мире, и какова наша связь с прошлым, и стоит ли ставить цели более чем на 5 лет вперед – это, может быть, ни хорошо, ни плохо. В конце концов, с точки зрения «развитой демократии», без мировоззрения намного удобнее иметь «свободу отличаться», «свободу создавать и отменять идентичности по своей воле» . Другое дело – отвечать на вопрос о мировоззрении с позиции образования, вернее, Образования, Пайдейи.
Постановка проблемы современного мировоззрения с позиции Образования
По обыкновению вопрос формирования мировоззрения нового поколения ставится как вопрос воспитания. Однако социо-культурный институт Образования (и особенно в своей воспитательной функции) – это не ведомственное дело правительства страны, но, прежде всего, дело межпоколенных связей. Напомним, что писал В. Йегер в своем труде, посвященном истории образования в античности: «Воспитание – это дело не отдельного человека, но, сообразно своей сущности, задача общества… Нигде определяющее влияние общества на его членов не осуществляется полнее, чем в стремлении сознательно формировать путем воспитания дух новых, постоянно совершенствующихся индивидуумов. Каждое общество основывается на фундаменте значимых для него писаных или неписаных законов и норм, которые объединяют его и его членов. Поэтому воспитание – непосредственное проявление живого осознания нормы в человеческом обществе, касается ли это семьи, профессии, сословия или же более широких объединений, таких как племя или государство» . В этой цитате есть указание на три наиболее важные черты, определяющие суть воспитательной функции общества. Во-первых, воспитание основывается на общественной мировоззренческой парадигме. Во-вторых, именно в воспитательной деятельности эта парадигма проявляется, становится предметом осознанного культивирования. В-третьих, воспитание представляет эту парадигму и само общественное установление как ориентиры и условия (бесконечного) совершенствования индивидуумов. Пайдейя – это рефлексивное пространство общества, испытующее его возможности предоставлять людям условия самосовершенствования. Представлять дело так, будто образование выполняет заказ общества, готовя таких людей, которые ему нужно, к счастью, абсолютно неправильно. В цитированном высказывании говорится как раз о другом: то, какие люди должны быть в обществе, решается в процессе воспитания, в ходе принятия на себя ответственности за судьбу общества в будущем. Если у общества нет желания жить, то образование не нужно – достаточно иметь конвейер цепочек доведения компетенционного уровня человека до требований рабочего места. Образование в его воспитательном значении – с неизбежностью избыточное благо, благо гениальности и шага развития.
Обращаясь теперь снова к наблюдаемым сегодня в глобализированных обществах тенденциям схлопывания исторического и культурного горизонта самоопределения до мига ощущения, в которых и циркулируют практики псевдо-идентификации, нам придется определенней зафиксировать функцию Образования. Ни для того, чтобы подстраиваться под требование рабочего места , ни для того, чтобы экспериментировать с идентичностями «себя» – Образование не нужно, нужны тренинги и правильно управляемый доступ к информации. А вот для того, чтобы создавать будущее, оно крайне необходимо. Ошибка видеть в образовании адаптационную сферу для «неофитов» современности может привести к тому, что общество потеряет управление над ресурсом развития, удовлетворяя нужды патогенной среды саморазрушения.
На основании чего тогда Образование может сформулировать воспитательные цели, из чего берутся основы мировоззренческой парадигмы для совершенствования молодого поколения? Они берутся не из наличного состояния общества, а из искомого, из целевого образа будущего.
Методологически здесь осуществляется (и всегда в истории образования осуществлялся) ход, напоминающий знаменитый трюк барона Мюнхгаузена: из болота лучше всего вылезать, вытаскивая себя одной рукой за волосы. Там, где не должно быть опоры – в будущем, – собственно и лежит отправная точка развития. То есть по отношению к будущему общества формулируются цели развития, которые задают требования к мировоззрению молодого поколения. Но формулировка этих целей осуществляется не в отрыве от сферы Образования, но в корреляции с ней. Пайдейя – это одновременно и сфера воспроизводства общества (а, следовательно, восстановление генезиса культурных форм) и сфера его развития, обыгрывание проектных возможностей развития. Именно в сфере Образования осуществляется преобладание функций ретроспективной и проспективной рефлексий, понимания и воображения (как фундаментальных функций культурной памяти) над функциями исполнения социальных требований (социализационных функций), это сфера, наиболее приспособленная для проблематизации существующих форм жизни и проектирования новых. Вспомним, что диалоги Платона, в которых происходило переосмысление античности и проектирование новых форм жизни, – это, в первую очередь, образовательные коммуникации, попытка заново понять и усвоить вроде бы очевидные для всех греков вещи, одновременно преобразовывая их.
Трагедия советского образования заключалась, на наш взгляд, именно в его воспитательной части. В то время, как развитие педагогики вело к повышению уровней формируемых способностей в средней школе, воспитательная модель продолжала оставаться предельной индоктринерской, ориентированной на правильно заученные декларации. Инерция так выстроенной воспитательной системы искушает и современную школу попыткой предложения правильной идеологии для школы. И если в советское время подобная система, по крайней мере, привязывала к определенной социально успешной страте, то сегодня ничего кроме лицемерия и извращения души она дать не сможет.
Воспитание в школе – это ни в коем случае не трансляция готовых ответов, но трансляция способов самоопределения к тем проблемам, от решения которых зависит будущее страны.
Образование современного общества – это, прежде всего, видение такого будущего, при котором молодому поколению надо иметь мировоззрение, уловляющее путь трех прошлых поколений и ставящее цели на три поколения вперед.